Если вы (вдруг) решите прочитать этот пост и обнаружите в нем разного рода грамматические ошибки, можно мне про них вежливо сказать. Это вообще можно всегда, но вежливо.

Вообще-то это пост в рамках договора "а давай расскажем, как мы видим мир каждый день".
Я просто как-то внезапно подумала, что он настолько огромен, что личные сообщения будут плакать.
А еще я хочу, чтобы он лежал.


Сны - существа пугливые. Услышав звон будильника они быстро делают ноги, и больше в сознание не возвращаются.
За окном - тучи. Низкие, плоские тучи. Точнее, скорее высокие. И далекие.
Такие, что закрывают кусок горизонта - как раз там, где встает солнце.
Не очень большой.
читать дальшеЯ совершаю очередной акт веры: заставляю себя поверить, что солнце выползет из-за туч, и скоро.
Мне хочется спать, хотя спала сегодня я и положенные восемь часов, и почти расслабившись.
Встаю.
Умываюсь, очень тихо, и сажусь ждать. В комнате прохладно,я кутаюсь одеяло, и приглядываюсь к расческе. Хочется спать, от этого - тяжело фокусироваться на солнце. Рядом за окном сидит ворона и чистит перья. Или ворон, я не знаю. Я вижу только красивый темный силуэт на проводах, практически без всяких теней, который иногда шевелится.
Я знаю, что если я вскочу и побегу за карандашом, птица скорее всего улетит.
Дальние дома - у горизонта - загораются с одной стороны розовым. С ними загорается кромка синих облаков.
Очень быстро свечение домов пропадает; а края облаков светятся ярче.
Спустя некоторое время появляется солнце; но я пропускаю самое начало - отвлекаясь на расческу, которую, кажется, пора почистить.
Жду, когда солнце встанет и расчесываю волосы.
Потом почти час сонно где-то ковыряюсь; слышу первый шум в родительской спальне.
Торопливо начинаю одеваться, собираю с собой альбом, кошелек, пару ручек. Мою на кухне банан и быстро съедаю.
Пока одеваю кроссовки, просыпается папа. Просит принести ему телефон, лежащий в коридоре на зарядке.
В кроссовках и куртке приношу ему телефон.
Спрашивает, куда я, и говорит, что ужасно отлежал себе руку.
Я ухожу гулять.
Трава серебристая от влаги; я иду только по асфальту: мои кроссовки с "проветриванием" и заход в траву обернется мне мокрыми ногами.
У "больших" улиц слышны шум машин, и много суеты спешащих на работу. Слышны маршрутки.
Асфальт вдалеке блестит, словно водная гладь. Когда подхожу ближе, понимаю, что там, видимо, какое-то время назад проехала моющая дороги машина. Не помню ее название!
Еще я не помню название красных ягод, кажется, каких-то волчьих, зато помню название снежноягодника, и тех и других - на кустах великое множество.
Перебираюсь к оврагу. Солнце пока стоит не очень высоко, трава все еще блестит, и все вокруг отбрасывает изумительные тени.
Я несколько секунд думаю: "Как жаль, что у меня не получится это нарисовать. Материал не подходящий, да и моих навыков недостаточно".
Потом все-таки думаю: "Так если не пробовать, никогда и не получится".
И достаю подаренный мне альбом ручной работы и шариковую ручку.
Рисую кусты и тени; потом сажусь и приглядываюсь к ковру из клевера, подорожника и чего-то еще. Рисую это все.
Потом рисую мост и человека, проходящего мимо.
Потом мой желудок сердито урчит.
Я убираю рисунки и альбом. Мои пальцы, замерзавшие в самом начале, уже согрелись, и солнце поднялось еще выше.
Торопливо шагаю через овраг в сторону нужного магазина.

У недавно разрытой дороги вертится птица - то ли ворона, то ли ворон. Только сегодня поняла, что решительно не знаю, как их в жизни-то отличать.
А, нет...Это точно была ворона. Но очень, очень, очень крупная ворона. И вообразившая себя курицей. Или, может, певицей. Или одновременно.
Она много каркала очень по разному, или даже как-то художественно хрипела.
Еще у нее были распушены перья на ногах, и вообще вся она занимала очень, очень, много места и ужасно напоминала курицу. Почему-то оказавшуюся вороной.
Я потянулась снять рюкзак и снова достать альбом, чтобы ее зарисовать, но ворона сразу же вспорхнула с места и засела на ближайшем густом дубу.
Продолжила свой концерт оттуда.
А я продолжила свой путь.
Потом спустя дом услышала, как той, первой вороне, вторят еще окрестные.

У школы от маленьких детей требовали идти следом шагом за преподавателем после урока физкультуры на улице.
У женщины, видимо, учительницы, заходившей в ту же школу, были полосатые высокие цветные каблуки, потемневшие от времени.

В "Карусели" прямо у входа расставляли вино и убирали стеллажи со всякими школьными штуками - по-крайней мере то место, где раньше были те стеллажи, пустело и занималось заново чем-то иным.
Вино стояло так красиво, что мне почти захотелось купить. У вина были красивые бутылки, этикетки и красивый стеллаж.
И еще цена в пределах двухсот рублей, что было, по-моему, пугающе. Хоть и со скидкой.
Потом я дооолго выбирала резиновые ботинки. Полупрозрачные, розовенькие, приглянувшиеся мне еще в первый раз и клятвенно заверяющие черной надписью на стельке, что почти все они - 39 размер.
Обнаружила, что размер надо смотреть на подошве, и нашла-таки свой 36, и радостно их утащила.
Потом объездила с тележкой весь гипермаркет в поисках мыльницы; не нашла. Потом - крутилась возле лимонадов и искала маме ситро; звонила, нести ли ей 2 литра или лучше не надо.
Из пекарни изумительно запахло выпечкой.
Забрала нужную мне сегодняшюю кисломолочку, выбрала овощи.
На кассе загрузила рюкзак - и еще один пакет.
На обратном пути увидела, как папа выезжает из дворов на машине и едет на работу. Помахала ему рукой, но он не увидел.
***
Приношу все домой, и начинаю собирать завтрак - резать салат, разогревать макароны и котлеты. Тру сыр.
Едим вместе с мамой; пьем чай с принесенным профитролями.
Хочется спать.
Мама берет у меня плед и идет дремать на диване. Я делаю свою дела, читаю книгу.
Кусок дня куда-то девается, а дальше я помню, что мама звонит и говорит: у папы рука отнялась. То есть он работал, а рука повисла.
Просит ее посмотреть, что это такое.
Смотрели. Потом вместе уговаривали не продолжать работать, ехать домой.
Уговорили.

Пока ехал, снова готовила, а как приехал - не захотел есть.
Рука стала отходить; матушка звонила в поликлиники, и нашли через некоторое время, куда сходить.
Они ушли, я наводила порядок.
Складывала фотографии, вынутые неизвестно когда из ящика, на место, и так - чтобы по годам.
Увидела по своему виду, как медленно там, еще тогда, разрасталась внутренняя тяжесть.
Когда вернулись, стало понятно, что врач посоветовал скорую, чтобы сделать МРТ.
Бегала в магазин за штуками для больницы; разогревала ужин.
Молча, говоря с мамой.
Волнуюсь, но почти неспособна заговорить с папой: потому что от него должна была грянуть буря. И личная буря, ком внутри, нарастающий уже почти неделю, прямо-сейчас пугает больше.
В торопях еще намывала раковину в ванной - к приезду скорой.
Когда приехала скорая, почти все время рисовала и не высовывалась. Я буду только мешаться, стоя рядом. Задним умом думаю, что это, наверное, не верное мнение. Верное - надо быть рядом и показывать, что волнуешься и поддерживаешь.
Кажется, папа волновался, пока говорили. Кажется, врач куда-то звонила.
Стали собираться; сначала собирался ехать только папа, потом врач посоветовал ехать и маме.
Проводила. Развесила белье, раздвинула родительский диван.
Уже вечер и солнце село; когда они вернуться, двигать диван уже слишком поздно - тяжелый стук над головой соседей.
Ругалась с посудомойкой: мы с ней друг друга иногда люто ненавидим. Я больше, потому что я терпеть ее не могу загружать. Мне проще мыть ручками, но сегодня я порезалась, открывая желе.
Поэтому у нее соскочило два колесика; а посуда отказывалась стоять.
Оставила все так, позвонила маме.
...И целую вечность печатала этот пост.

....Я знаю, что за несколько лет моей жизни мне может быть потом невыносимо стыдно и больно.
За слова, которые не сказала, за вопросы, которые не задала, за жесты, которые не сделала.
И ничего уже не исправишь.
Но у меня сегодня есть в шкафу не очень большая свободная полка.
Мне хочется влезть в это маленькое пространство, устроится поудобнее и закрыть изнутри дверь.
И побыть там хотя бы пару дней.


......Сегодняшний день показал, что организму мало рисовать с натуры, и он повязан на рисования "из себя", и чем больше рисуешь свое, тем больше рисуешь с натуры.
Когда рисуешь с натуры, не так интересно.
С другой стороны, не всегда работает рисовать просто свое. Например, набросочки абстрактных персонажей.
Внутреннее что-то насыщается и расправляет крылья исключительно когда не просто свое, а целая, готовая картинка с каким-то смыслом или задумкой рисуется.
Иначе случается всякая фигня с организмом, если много ему такого не давать.
Вчерашний, день, правда, еще показал, что в какой-то момент у меня срабатывает система "нельзя столько рисовать", хотя как раз только рисовать мне и надо.
С текстами, к слову, тоже самое.


читать дальшеИ еще:
Мама говорит, что папа пытается вести бодро, и вообще, притворятся, будто бы здоров.
Жарю в ночи сырник, потому целую неделю его хотелось.